bammbuss

Безлунной и холодной осенней  ночью штурмовые группы противника скрытно проникли в здание через подвал. Для этого был прорыт подземный ход со стороны примыкающей к зданию проезжей улицы, от подвала бывшего автосервиса. Одновременно с начался и внешний штурм, для облегчения внутреннего и отвлечения сил и средств обороняющихся. План штурма был очень хорош и вполне осуществим, а противник действовал смело, грамотно и слаженно.

Но было одно но: обороняющиеся были тертыми калачами и их командиры заранее несколько раз просчитали и такое развитие событий. Они согласовали и отработали варианты совместных действий по отражению подобной атаки. Подстелили соломку на всякий случай, который и настал как всегда: внезапно и неожиданно. Когда в сонное расположение изнутри тихо проникли хорошо вооруженные головорезы, перед рассветом солнца, когда у человека самый глубокий сон.

Однако, не все коту масленница, и в этот раз нападающим обломилось со вкусом победы. Во внешнем контуре заранее натасканные бойцы, что круглосуточно дежурили  в скрытых огневых точках вынесенных на 50-100 м от здания, пропустили через себя штурмовые группы противника без единого выстрела. Нападавших встретили и остановили огнем из окон и плоской крыши третьего и четвертого этажей бывшего производственного здания. Так внешний отвлекающий штурм и захлебнулся. Впрочем, он и не был основным и ожесточенным, так пошумели, попробовали, откатились. .

Тот противник, что проник в здание через подкоп,  из подвала поднялся на первый этаж, который в ночное время был безлюден и тих. Света и электропроводки в  нем вовсе не было, а оконные проемы заложены мешками с землей.

Ребята, охранявшие вход в здание, не приняли боя, а только подняли тревогу и укрылись за металлическими дверями двух единственных безоконных комнат первого этажа. Двери эти были тут же ими усилены изнутри загодя приготовленными мешками с песком, до этого аккуратно лежавшими вдоль стен.

Второй этаж ночью был также почти необитаем. Но внутрь него противник проникнуть не смог, потому что  здесь нападавших встретил огонь двух пулеметных точек, расположенных по сторонам в 10 метрах от входа на этаж.

Аналогичные пулеметные расчеты, расположенные у входов на третий и четвертый этажи также остановили продвижение противника. Особых усилий здесь не требовалось, ведь на стандартной лестнице и двое крупных мужчины с трудом умещаются, а в брониках, да с длинноствольным оружием, да под прицельным огнем... Тогда только отмороженные лихие одиночки рискнут прорываться,  таких всегда мало и если они гибнут (а такие гибнут первыми), то их товарищи "в смущение приходят".

Между тем, разъяренные внезапной атакой обитатели жилых третьего и четвертого этажей здания, убедились в успешном отражении внешнего штурма, сформировали ударные группы и пошли по лестницам вниз, на зачистку.

Понесший потери, обескураженный грамотной обороной, противник мудро не стал принимать боя, а прикрываясь отсекающим огнем поспешил втянуться назад в подкоп. Его группы прикрытия, выдвинувшиеся для обеспечения успешного отхода штурмующих, также понесли потери. Их встретили огнем парни в ранее скрытых огневых точках, принудив отойти на исходные позиции.

Просчитав ситуацию, тогда и уцелевшие штурмующие из невезучей внешней волны поспешили сдаться на милость победителей.Так бывает на войне, что подразделения, которые по плану боевой операции должны были понести минимальные потери по прихоти судьбы, и наверное не только ее,  вдруг именно они и несут основные. самые кровавые.и невосполнимые потери.А те смертники, что были назначены командирами на остриё боевого соприкосновения и потому уже заранее попрощавшиеся с жизнью, те вдруг вышли из боя почти что и без невозвратных потерь.

Той ночью командиры обороняющихся матерными криками и стрельбой в воздух остановили преследование противника своими разошедшимися подчиненными, разгоряченными скоротечным боем. Это ведь самый опасный и трудный этап любого, даже уже почти выигранного боя- вовремя из него выйти, совевременно остановиться.. Ведь военное счастье переменчиво а ночные бои вообще дело темное и мутное, умение вовремя остановиться приходит только с опытом. А особенно в городе ночной бой очень сильно зависит от капризов судьбы и переменчивого бога счастья. Поэтому разгоряченных ребят с трудом, но удержали от преследования и выслали их на помощь скрытным постам.

Снайпера с монголоидными лицам, каждый под прикрытием автоматчика и гранатометчика рассредоточились по своим близлежащим лёжкам. По этим прикрытием началась тяжелая и муторная приборка здания, оказание помощи раненым и т.п.


Тогда то, после этого боя, стихийно принесли неиспользованные боеприпасы на то место, которое впоследствии прикрыли кроватью Бамбуса.

Ведь настоящий, а не киношный бой в здании, когда дерутся профессионалы, ведется таким образом: Из 10-15 человек двое-трое отражают штурм и ведут огонь. Остальные стараются им не мешать а помогать, или сидя на полу снаряжают патронами обоймы. К окнам никто не походит, вся стрельба ведется из глубины помещения.

Потом неизрасходованные боеприпасы частью разбирают по подразделениям, а частью бросают. И обязательно начинают маркитанить со списанием, а ненужное и громоздкое стараются сбагрить.

Таким вот образом в тогда еще нежилой комнате четвертого этажа, которую впоследствии заняла команда Бамбуса, и оказалась горка всяких нехороших и опасных мин и гранат.

Потом в эту комнату занесли двухъярусные казенные кровати, а взрывчатую горку обходили опасливо. Редко, случайно приблудившиеся саперы осмотривали её. Важно кивали и изрекали: "Сейчас я ее разберу, не волнуйтесь. Вот только снаряжение принесу" и исчезали с концами.

А те, кто были готовы разминировать, выглядели таки ненадежными раздолбаями, что их вежливо выпроваживали. В итоге к этой горке все привыкли и чтобы нечаянно не пнуть ее ногой и не задеть при уборке шваброй прикрыли смародеренной из брошенного жильцами дома полутороспальной железной кроватью.

На эту кровать положили спать Бамбуса, как самого тощего и осторожного, хоть и тоже отмороженного. Бамбус  торжественно пообещал дрочить тихо и только левой рукой, а баб на своей заминированной кровати не трахать.

Все поржали над этой его шуткой и жизнь устаканилась, Бамбус очень скоро привык к источнику опасности под своей кроватью и спал на ней сном младенца.

В силу военной бюрократии Бамбус был обязан доложиться о прибытии в Главный штаб, дабы отметить командировочное удостоверение, получить боевое предписание... и самое главное- прикрепиться к продуктовому довольствию. 

Как обычно и бывает, начальство процесс организации нормального питания подчиненных  не волновал совершенно. На законные требования либо наладить снабжение продуктами, либо выдать троекратный запас ИРП (индивидуальных рационов питания) Бамбус не раз слышал от генералов совершенно бестолковое и нелогичное:

-Да твои ребята и так умеют готовить «уху на свечке». Какие еще вам от нас продукты?
Потом, после пререканий и мата: 
-.....
-Прости парень, все понимаю, но сам понимаешь, склады пустые.
Потом, после оживленного мата:
-.... 
Ладно, наскребем по сусекам что-нибудь.

По-сусекам скребли и выдавали залежавшуюся муку, гнилой картофель, трехлитровые банки с кислой капустой. В первый раз попробовав эту капусту на вкус Бамбус всерьез предположил, что это какое-то неведомое бактериологическое оружие, выданное им по- ошибке, настолько у нее был наикислейший вкус. Вероятно, изготовители вместо соли «из экономии» использовали какую-то кислоту.

Пресловутая спецназовская «уха на свечке» конечно выручала, но ведь и для ее изготовления требовались были хоть какие-то продукты питания. Кстати, опытные и бывалые спецы в приготовлении "ухи на свечке" вполне себе обходились и без "свечки".

Прогорклой мукой в полевых условиях питаться было напряжно, у местных выменять на нее что-то почти невозможно. На всякий случай мешок с мукой облили водой (в получившемся по-высыхании коконе мука сохранялась лучше) и таскали с собой. Картошка шла на ура, даже гнилая, но она и заканчивалась очень быстро.

В расположениях воинских частей с едой конечно было легче, всегда имелась возможность прикрепиться к какой-нибудь воинской части. С этим на местах никогда не жадничали. Все всё понимали, но действовали по обстоятельставам. Правило »вначале накорми» действовало на войне безотказно еще со времен второй мировой войны..., но не всегда. На требования Бамбуса выдать наличных денег на питание и закрыть этим все проблемы, в том числе и те, говорить о которых не следует, начальство в ответ смотрело на него как на врага народа. Вероятно, в такие моменты Бамбус  покушался на генеральский личный карман и законный доход.

По идее, ребята вне расположения оставались-бы без пропитания, голодными, а местные жители страдали-бы от мародерства голодных солдат и офицеров. Но природная смекалка русского солдата творила чудеса и как-то выкручивались без казенной еды. 

Полутораспальная железная кровать, стоявшая первой по счету от двери в комнату, выделялась, потому что остальные кровати в помещении были двухъярусные и односпальные. Полутороспалку и занял Бамбус, а под его кроватью расположился целый арсенал из ВОГ и выстрелов к гранатомету и еще чего-то, что трогать никто не решался, а не то что двигать и в руки брать.
Рядом с кроватью за стеной располагался крохотный «кубрик». Этим словом здесь именовали кухни, столовые и кладовые, не разделяя на жилые и нежилые, потому что люди вполне могли ночевать и в кладовых и вообще в коридорах, и в спальнях и где угодно. В кухне-кубрике находилась электроплитка плитка и ящики с продуктами, небольшой обеденный стол и деревянные скамьи. Здесь желающие кушали посменно, один раз в день, вечером здесь можно было посидеть в одиночестве или поговорить за жизнь со случайно встреченным старым знакомым.
Второе место уединения- отхожее место- располагалось на втором этаже. Вдобавок во дворе у бетонного забора стоял ряд аккуратных деревянных кабинок.

Имелось электричество от дизельного генератора, который заводили в 6.00, а в 22.00 отключали. Ходить ночью по территории строжайше не рекомендовалось, потому что стреляли здесь без предупреждения. Можно было передвигаться только в составе патруля из 4-х человек. У такой группы дежурные вначале спрашивали пароль, а потом уже стреляли.

Можно было выйти в общий коридор, если было за чем. Но уже вход-выход на общую лестницу блокировали два "тяжелых" и очень решительных охранника.

Дисциплина устоялась сама собой, почти никто не пил спиртного, почти никто не курил.
Все военные люди были бывалыми офицерами и прапорщиками, а потому держались настороженно и кучковались только по своим кубрикам. Взаимное общение среди представителей разных отрядов и команд не приветствовалось. Командиры терпели лишь только совместные тренировки и боксерские спаринги в импровизированном спортзале.

Один-единственный раз вспыхнула драка между двумя пьяными спецами, и она имела такие тяжелые последствия, что командиры клятвенно пообещали в следующий раз просто выбрасывать пьяных из окон четвертого этажа. Подчиненные понимали реальность осуществления этой угрозы, прониклись и установили очень жесткий "сухой закон". В силу некоторых грубости и дикости нрава местных вояк, гражданский либо посторонний человек без сопровождающего рисковал как минимум своим здоровьем.

Без треска генератора жизнь замирала в четырехэтажном здании с огромным двором, огороженным по периметру бетонным забором. Серые блоки бетона являлись границами немудрящего хозяйственно-бытового мира Бамбуса. По его меркам, да и вообще по любым военным меркам, он устроился более чем роскошно, хотя...ну да ладно.

Всего в здании с комфортом располагалось около 170 человек офицеров и прапорщиков, а это очень большая военная сила, по любым меркам. Обычно на месте присутствовала от них треть или четверть, остальные мотались по каким-то своим, неведомым делам. Среди этих ужасных, эгоистичных, молчаливых и всегда веселых головорезов робкий и нежный характером Бамбус чувствовал себя как роза на ледяном арктическом ветру. Правда, со стороны это вряд ли было заметно, а часто даже и наоборот могло показаться.